1. Название: Пламя.
2. Автор: Lesolitaire
3. Бета: Ник
4. Пейринг: Питер\Сюзи
5. Рейтинг: R
6. Жанр: mini, angst, PWP, fluff
7. Саммари: Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдешь себе королеву, а я не найду себе короля. (кэ)
8. От автора: Жутчайший ООС - что Пита, что Сью, но уж так получилось ТТ. И сумбурненько, да. Прастити.
9. Посвящение: fiery-solveig. И Ник.
10. Статус: закончен.
11. Саундтрек:
моарОн смотрит на то, как солнце играет с ее волосами. Как солнечные зайчики запутываются в этих густых темных локонах, подсвечивая их изнутри, как шевелюра девушки словно бы вспыхивает изнутри золотистым светом, окутывает всю голову сияющим ореолом, придавая лицу сходство с ангелами на старинных полотнах в доме профессора Керка. Он наблюдает за тем, как она приподнимает брови, как кидает быстрый взгляд на объект, потревоживший ее покой - и как улыбается, стремительно, мягко, смущенно, но милостиво и всепонимающе.
Рабадаш от этой улыбки расплывается, как тающее на сковороде сливочное масло. От его взглядов передергивает: они маслянистые, похотливые, ощупывающие с головы до ног - словно показывающие, что негодник совсем не прочь сделать королеву своей при всех. Порвать платье, оставить болезненный след на нежном плечике, прижать к стене и впиться в губы, оставляя на них кровь. Ее кровь.
Эдмунд на другом конце стола хмурится. Питер сжимает кулаки, да так, что острый край перстня упирается в мякоть ладони.
Верховный король не замечает боли.
Ему просто хочется разбить наглецу лицо.
***
Король помнит, как еще какие-то полгода назад Эдмунд провожал повзрослевшую Люси голодным, жадным взглядом. И если его поведение он еще хоть как-то мог объяснить, то свою собственную реакцию ну никак не может. Ведь ему уже давно не восемнадцать, время для гормонов прошло, а он реагирует на Сьюзен как ошалевший мальчишка. Такого не должно быть. Это неправильно. Совершенно, абсолютнейше неправильно.
Сью сидит на веранде и расчесывает волосы. Волосы у нее длинные, густые, слегка вьются, и уже почти достают ей до пяток. Теперь она носит высокие, сложные прически, такие тяжелые, что иногда она тихо всхлипывает, стоит лишь повернуть голову. Но это же Сьюзен - никогда не признается, никому не покажет свои слабости, ибо они постыдные.
А ведь Питер помнит ее другой. Куда же делась его девочка? Та самая девочка, которая, когда обнимала, прижималась к нему всем телом, которая иногда даже запрыгивала и обхватывала ногами, затопляла его сознание сладковатым, навязчивым запахом черного чая и жасмина. Даже когда она уходила, он еще долго чувствовал этот проклятущий запах на собственной коже, вдыхал, обмирал и снова вдыхал, не в силах расстаться с этим мягким, теплым безумием, охватывавшим все его существо. Куда же она ушла, куда подевалась, в каких эмпиреях парить? Перед ним сейчас сидит юная леди: безупречно красивая и манерная донельзя. А от этой фальши Питеру хочется закричать, встряхнуть сестренку хорошенько, а потом...
Нет. Не думать. Не сметь даже мысли такой допускать.
Сьюзен улыбается, словно бы прочитав все его мысли.
***
- Налей еще вина, мой венценосный брат, смотри - восходит полная луна...
Сью любит эту песню. Она всегда поет ее, чтобы сделать Питеру приятное. Обычно ее слушают все обитатели замка, и в тот самый момент, когда она касается струн лютни, в замке все затихают: перестают щебетать птички, прекращает свои хлопоты миссис Бобриха, понижают голоса Эдмунд и Люси, перестает семенить копытцами мистер Тумнус, и даже грозный кентавр Орей склоняет свою большую кудрявую голову.
- Острием дождя, тенью облаков - стали мы с тобою легче, чем перо у сокола в крыле...Так выпьем же еще, мой молодой король, лихая доля нам отведена! - поет Сьюзен, и мягкие переливы ее голоса словно бы вливаются в уши, заполняют голову своим сладким отзвуком, заставляют тело покрыться волной кусачих мурашек. Люси потрясенно вздыхает. Эдмунд ухмыляется одним уголком губ. Мистер Тумнус нервно перебирает кисточки своего шелкового шарфа.
Питер недвижим. Он молчит, и лишь внимательно вслушивается в слова. Ему все время кажется, что Сью хочет что-то ему сказать.
На словах "Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдешь себе королеву, а я не найду себе короля" Сью вдруг отрывает взгляд от струн и смотрит в упор на Питера. Верховный король спокойно встречает ее взгляд и склоняет голову набок.
Внутри у него бушует адское пламя.
***
Той ночью за окном бушует самая настоящая буря. Ветви деревьев ломаются от порывов ветра, и деревья надрывно, едва слышно стонут, отчего Питеру не спится. Он сидит на своей кровати, пытаясь осмыслить все свои чувства, все то, что не дает ему покоя эти долгие месяцы. И он не находит ответа.
- Ты избегаешь меня, - слышит он голос и рывком поворачивается к двери. В проеме стоит Сью - босая, простоволосая, в одной только вышитой ночной сорочке. Глаза ее сверкают, и в полумраке она немного похожа на утопленницу. Питер с силой проводит рукой по подбородку.
- Ты сошла с ума - стоять на голых камнях босиком? - шепчет он зло. - Иди сюда, садись!
Сьюзен прикрывает дверь и послушно шлепает к кровати Верховного короля. Тот отодвигается подальше к изголовью, и девушка забирается на кровать, засунув ноги под одеяло. Питер хмурится и мысленно благодарит Аслана за то, что темнота скрывает цвет его лица.
- Ты избегаешь меня, - повторяет Сьюзен. Теперь она близко, совсем близко, смотрит в упор. - Почему, Пит? Что произошло? Я прогневала тебя? Я что-то сделала не так?
Питер наклоняет голову.
- Все так, Сюзи. Ты ни в чем не виновата. Я не сержусь, - говорит он хрипло, и сам удивляется тому, как звучит его голос. - Только вот мне не нравится, как ведет себя этот твой Рабадаш. Ты разве не замечаешь?
- Рабадаш? - Сью вскидывает брови. - А при чем тут он? Да и какое тебе дело до того, как он смотрит? Ты просто не желаешь, чтобы я была счастлива, да? - каждое ее слово гулко отдается в голове, и на Питера накатывает отчетливая, резкая злость. Он придвигается совсем-совсем близко к сестре, он видит, как вздымается ее грудь, он видит, как подрагивают ее губы, и остатки здравого смысла медленно и кипуче умирают в его сознании. Он берет Сью за подбородок и слегка приподнимает его вверх, впиваясь взором в зрачки, словно бы стремясь душу высосать.
- Мне. Есть. До этого. Дело, - произносит он тихо и зло. Сьюзен застывает, смотрит испуганно, а Питер...
Питер больше ни о чем не думает. Он подминает Сью под себя, так, что она оказывается снизу, а сам он нависает над ней. Она не сопротивляется, она не испугана. Она... улыбается?
- С этого и надо было начинать, - говорит она тихо.
Она лежит перед ним, готовая отдать всю себя полностью в его руки, готовая на все-все, а он смотрит на нее, и его словно бы сжирает невидимое адское пламя. Словно бы весь сонм мира, словно бы сам Аслан сейчас наблюдал за ним, неодобрительно покачивая головой - как же, перед ним такое чистое, такое невинное и непорочное сокровище, которое он собрался осквернить, которое возьмет на себя самый приятный на свете грех, которое больше не будет таким ослепительно-кристальным. Завтра утром она встанет с его кровати уже женщиной, а он ничего не сможет с этим поделать, потому что цена слишком высокая, чтобы ее упускать из рук. Этот дьявольский огонь покроет их обоих, сожрет, втянет в себя, распылит на мельчайшие, горячие и пульсирующие молекулы, умертвит и возродит одновременно, как птицу Феникс из пепла. И ничего, ни-че-го изменить будет нельзя.
А, к черту все. Если ему и гореть за такое в геенне огненной, то он даже жалеть не будет. Он готов на это. Просто потому, что сейчас ему оказывают высочайшую честь, а он этим нагло пользуется, пользуется, и отдает взамен всего себя.
- Зачем тебе это, Сью? - шепчет он надрывно, прерывисто. - Неужели ты... Зачем я... Почему?..
- А кто, кроме тебя? - отвечает ему Сью. - Мне больше некому доверить себя. Понимаешь? Я хочу, чтобы это был ты. Прошу тебя.
- Сью, я... Я не уверен. Я не уверен! Это слишком... - он замолкает, не в силах выдавить из себя больше ни слова и рвет на себе воротник. Да что говорить-то? В чем признаваться? В том, что он сейчас потеряет голову? Продаст душу в обмен на эти остро-пряные ослепительные мгновения, которые им предстоят?
Сюзи обрывает все его сомнения одним движением руки. Ее маленькая ладошка на его щеке рушит все мосты, и он наклоняется к ней, вжимает в подушки.
Поцелуй получается скомканным, влажным, горячим и таким, что от этого перехватывает горло, что хочется застонать прямо в эти приоткрытые маленькие губки. Он не отказывает себе в этом, а Сью словно бы подается на звук: напрягается, всхлипывает и прижимается всем телом. А руки Питера уже живут собственной жизнью - нетерпеливо сминают нежнейший шелк с ручной вышивкой (скользкий, неприятный, неудобный, да как в таком можно спать?!), скользят под самый подол, ближе к этим возмутительно-красивым бедрам, оглаживают, потирают, вбирают, запоминают. Вот тут, на бедре, родинка, а на животе небольшая впадинка, и все это принадлежит ему, его пальцам. Питер не сдерживает себя: он рвет этот проклятый шелк по шву, отрывает пуговицы, а Сьюзен, хихикая, выныривает из сорочки.
Полминуты он смотрит на нее. Нет, даже не смотрит, пялится - неприкрыто, восхищенно... голодно? Маленькое девственное тело, аккуратные бедра, ладные ножки, крепкая, словно бы из мягкого мрамора выточенная талия. Взгляд движется выше, задерживается на небольшой груди с крупными темными сосками, на впадинке между ключицами, на четко очерченном подбородке, на щеках с пятнышками румянца. Сьюзен краснеет - стремительно, сильно, хаотично - и пытается прикрыться.
- Ты все это подстроила, как же тебе не стыдно, - а голос давно пропал, отказался покидать пределы горла, изменил своему хозяину, и теперь он только хрипит. Сюзи дергается в ответ на его взгляд. А он... Ему просто сносит крышу. В этот же самый момент.
Все следующее действо смазывается в его памяти и мелькает крошевом цветных пятен. Вот его рубаха, а вон штаны, вон там, на спинке кровати, ее трусики, белые целомудренные трусики примерной школьницы. Вот он нетерпеливо, хаотично оглаживает все ее тело, вот поглаживает внутреннюю сторону бедра, постепенно подбираясь к самому сокровенному, что она так долго ото всех прятала. Пальцы словно бы горят, кожа вмиг покрывается кусачими мурашками, а Сью дрожит, дрожит, бьется от крупной дрожи и все ближе прижимается к нему.
- О Боже, Пи-и-и-ит! - протяжно выдыхает она ему в ухо, а его от этого гортанного стона просто по потолку размазывает, и он уже не сдерживается, нет, он подхватывает ее на руки - легкая, маленькая такая! - и подсаживает. И вот она уже сидит у него на коленях, прямо верхом, словно наездница-амазонка, и он наконец-то проникает в это тело, в это податливое доверчивое тело, и это тело теперь полностью принадлежит ему, и оно теперь точно его. Сюзи охает, болезненно морщится, сжимается в комочек, а его волнами окутывает сухой болезненный жар, тот самый, которые окончательно сжигает все остатки здравого смысла. Он обнимает ее еще крепче, прижимает ближе, а она цепляется за него, словно утопающий за соломинку - ногтями, пальцами, до кровавых следов, до полного оттока крови.
А потом темнота окончательно поглощает их, оставляя после себя только прерывистое сочленение вздохов.
***
- И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда, прошу тебя - налей еще вина, - напевает Сьюзен тихонько за обеденным столом. Питер ухмыляется и делает знак слугам.
- Смотри - на дне мерцает прощальная звезда, я осушу бокал до дна, и с легким сердцем - по Дороге Сна, - отвечает ей он.
Эдмунд щурится. Люси кусает губы. Сью улыбается и смотрит брату в глаза.
Питер знает, что все это неправильно.
Но оправдываться и жалеть он не хочет. После всего произошедшего грани разумного и привычного попросту разрушились, оставив после себя пепелище.
Да только вот сожалений больше не осталось. Если он и будет гореть в аду, то - он точно знает! - она всегда будет держать его за руку.
Всегда будет рядом.